Раб на галерах

Д.Фурман

Опубликовано 20 января 2010 г.
в «Независимой газете»

Второй путинский срок прошел в гаданиях, действительно ли он намерен уйти,
кого поставит вместо себя и что намерен делать дальше. В конце концов он
«полуушел», став премьером и поставив вместо себя своего друга Медведева. И тут
же начался новый период гаданий, который, вполне вероятно, продлится до 2012
года: уйдет ли он совсем, отдав власть Медведеву окончательно, или, согласно
каким-то тайным договоренностям со своим преемником, вернется на пост
президента. Периодически Путин напоминает, что второй вариант возможен.

В поведении Путина отражается обычная противоречивость чувств и стремлений
человека, оказавшегося перед перспективой ухода с начальнического поста, но
усиленная и модифицированная объективными противоречиями нашей политической
системы и нашей культуры.

Амбивалентность чувств

С одной стороны, человек, долго пребывающий на трудной и нервной работе, не
может не устать. Путин сам говорил, что восемь лет «работал, как раб на
галерах», – и говорил искренне. Было видно, что он издерган, измотан и
срывается. Нужно быть фанатиком-властолюбцем, чтобы после восьми лет
президентства не пожелать отдохнуть. А Путин не фанатичный властолюбец. Он
никогда не стремился к верховной власти, которая свалилась на него в результате
выбора Ельцина и его «семьи». И в значительной мере воспринимал свою должность
как «ответственное задание» по наведению порядка в стране (как этот порядок
понимается им и как он понимается в нашей культуре). К этой усталости может
добавляться – у умных начальников это иногда бывает – ощущение необходимости
дать дорогу новому и не только самому отдохнуть, но и дать другим отдохнуть от
себя. В том, что Путин избрал преемником не похожего на него Медведева, можно
увидеть признаки такого понимания собственной исчерпанности.

Но даже если начальник устал и понимает, что его ресурсы исчерпаны, его
отношение к перспективе ухода никогда не бывает просто радостным. У человека,
длительное время пребывающего на высоком посту, не только накапливается
усталость, но и возникает привычка к власти и почету. Уход может манить
перспективой свободы, но не может не пугать перспективой пустоты и
психологического стресса. Эта перспектива страшит даже очень старых начальников,
а Путин еще не стар, впереди у него скорее всего большой кусок жизни, и чем его
заполнить, уйдя из политики, – совершенно не понятно.

Этой естественной амбивалентности чувств уходящего начальника соответствует
амбивалентность чувств подчиненных. С одной стороны, у них накапливается
раздражение и усталость от начальника, а его уход открывает карьерные
перспективы. С другой – есть страх нового и неизвестного, страх потери
должностей при его преемнике. Плачущая секретарша уходящего директора – почти
обязательная часть ритуала.

В традиционалистском обществе с высшей государственной должности монарха уйти
вообще нельзя. Живой бывший царь – абсурд. В российской истории ни один
правитель добровольно не оставлял власть. (Случай Ельцина слишком очевидно
связан с его здоровьем, чтобы быть полноценным прецедентом.) Наоборот, в
демократических странах президент, чья партия проиграла на выборах или кто
отслужил срок, допустимый по Конституции, уходит автоматически. Все сложные
комплексы чувств, связанные с этим уходом, – сугубо личное дело, на передачу
власти не влияющее. И хотя уход для президента может быть печален, он не так уж
страшен. Сложился даже своего рода институт бывших президентов и премьеров;
общество находит пути занять их и скрасить им отставку. В нашей системе,
возникшей в результате наложения демократической идеологии и правовых норм на
традиционалистскую в своей основе политическую культуру, превратившую эти нормы
в камуфляж персоналистской авторитарной власти, все сложнее.

Логика полуухода

Уход Путина с президентства соответствовал Конституции. Но вместе с тем он
был добровольным актом – изменить Конституцию Путину ничего не стоило. И мотивы
этого ухода были скорее всего «идеалистические» – для Путина очень важен
европейский имидж России и его самого. Уход Путина был смелым поступком, и
возможно, что за этот самый благородный поступок своего правления Путину
придется заплатить. Но все же это был «полууход». Полный уход был бы сопряжен с
громадными рисками и требовал бы безумной храбрости.

В системе, которую Путин принял из ельцинских рук, управление просто не могло
осуществляться в рамках законности. Это не связано с особенностями личности
правителя и с его мотивами. Это определяется природой системы, для которой
имманентно противоречие правовой формы и персоналистского авторитарного
содержания. В этом отношении президент у нас не отличается от губернатора, или
олигарха, или любого другого представителя властной элиты, которым также трудно
или даже невозможно работать «строго в рамках законности». Разница в том, что
над губернатором, мэром, олигархом есть президент, а над президентом нет никого.
Но это только до тех пор, пока он у власти. Не случайно Ельцин при уходе и как
условие этого ухода потребовал иммунитета от преследований для себя и своей
семьи. Спас его не столько иммунитет, сколько путинская лояльность и понимание
того, что ушедший Ельцин проживет недолго и никому не страшен. Но Путину –
который в расцвете сил и, даже полностью уйдя от власти, все равно будет
несколько опасен, – может не помочь и иммунитет. Иммунитет может спасти от
формальных преследований, но он не спасет от обсуждения в СМИ различных
обстоятельств путинского правления, в котором правда будет перемешана с
домыслами и вымыслами и которого вполне достаточно, чтобы превратить жизнь
ушедшего президента и его близких в ад. Бесконтрольность и закрытость власти
всегда оборачивается тем, что затем ей обязательно будут приписывать не только
ее реальные преступления, но и те, в которых она неповинна.

Тем более что раздражения на Путина накопилось много, а отношение к власти у
нас – очень амбивалентно. Мы любим власть, которую боимся. Но как только страх
исчезает, любовь легко переходит в месть тем, перед кем ты унижался и кого был
вынужден любить. И сейчас только страх, что в 2012 году Путин может вернуться,
спасает его от травли. Посылая сигналы о своем возможном возвращении, Путин
сдерживает этот уже готовый прорваться поток обвинений.

Мертвая хватка системы

Но дело не только в Путине. Стремясь к управляемости системы, Путин назначил
на множество ответственных постов (и, очевидно, способствовал обогащению) лиц,
главное достоинство которых – послушность и личная преданность ему. И за каждым
из них – шлейф сомнительных дел (опять-таки не потому, что они такие плохие, а
потому, что в нашей системе не возникнуть такой шлейф не может). Для них
окончательный уход Путина – вероятная катастрофа, и они будут делать все
возможное, чтобы ее избежать. Нет сомнений, что сейчас многие говорят премьеру,
что все держится на нем, что без него рухнет стабилизация и что его долг перед
страной – не уходить, а в 2012 году вернуться и править еще шесть лет. Не
прислушиваться к таким речам очень трудно. Тем более что говорящие, что все
держится на Путине, в некотором роде правы.

Даже «полууход» Путина и причудливая ситуация тандема нанесли удар по нашим
политическим привычкам, оживили политическую жизнь и явились небольшим, но
реальным шагом по пути к новой, правовой системе. Окончательный уход Путина
нанес бы значительно более серьезный удар по реальной неформальной системе нашей
власти и по глубоко укорененным стереотипам нашего авторитарно-монархического
сознания. Верховная власть стала бы окончательно не пожизненной, а отсюда, с
неизбежностью, в какой-то мере ограниченной и подконтрольной. Это еще далеко не
демократия, но уже несомненное приближение к ней, к принципиально новой
общественной системе и новому этапу развития. И кроме всех рациональных страхов
путинских назначенцев перед перспективой его ухода (или, что одно и то же, –
невозвращения) и у них, и у общества в целом есть и этот страх перед маячащим на
горизонте новым миром, которого теоретически все хотят, но все боятся.

Демократический, правовой фасад нашей системы предполагал уход Путина. Но
реальное авторитарное содержание этой системы и наша политическая культура
делают его окончательный уход крайне опасным и для уходящего, и для элиты, и для
системы. Отсюда – странные манипуляции Путина, причудливая ситуация тандема и
намеки на возвращение.